Мое первое в жизни произведение, родившееся благодаря настоящему вдохновению...
Конец света
Посвящается замечательному человеку, который вдохновил меня. Спасибо тебе, Настюша!

Бежать, быстро-быстро, пока есть время… Который час? Неизвестно. Светает рано, вот уже проклевываются первые лучики солнца сквозь деревья. Они еще спят? Надеюсь, что да…
Так, вот наш лагерь. Виднеются темные, почти сливающиеся с землей спальные мешки и пледы. Мама! Тут лежит, рядом с отцом. А где сестра? Где моя милая, добрая сестренка? А, вот же она, укуталась… Она такая милая, когда спит…
Еще никто не проснулся. Скорее лечь на мягкую, теплую землю и заснуть…
- Вставай! – нежный и заботливый, но в то же время требовательный голос над ухом.
- Почему, зачем? – переполошилась я ото сна.
- Они опять хотят схватить нас, идем! Бери сестру, и идем скорее! – мама помогла мне встать.
Ощущение, что вообще не смыкала глаз, хотя, наверное, проспала больше часа. Быстро взяла на руки сестру, которая мирно посапывала в полудреме. Пепельные кудри аккуратно свисали с моей заботливой руки. Белесые реснички чуть подрагивали, когда солнечные лучики попадали на них. Маленькая пятилетняя девочка, сокровище всей моей жизни… Как я тебя люблю!
Милый мальчик из соседней деревни… Помнишь, вчера с тобой мы вкушали плоды любви и нежности? Может, и не помнишь, может, вспоминаешь с легкой эйфорией на устах, а может, просто улыбаешься светлым воспоминаниям… Вчера, еще только вчера мы были друг для друга единственными в мире людьми, но жестокая действительность убила то маленькое счастье… Белокурый красавец, на один вечер и одну ночь спасший меня от невыносимой сектантской жизни… Я так благодарна тебе! Забудь меня, больше мы не встретимся никогда… Просто забудь…
Чертова милиция… Оставить бы нас в покое хоть ненадолго! Зачем им это? Понятно, никто не любит секты, стараются извести их… Я их тоже ненавижу. Мои родители верят в скорый конец света, они вступили в ряды полоумных, взяли с собой сестру… и меня. Я могла бы убежать, могла бы просто бросить их и жить своей, взрослой жизнью. Мне уже восемнадцать! Исполнилось недавно. Я не верю в конец света, даже не думаю об этом… И давно уже ушла бы, если бы не сестра. В этих невыносимых, чудовищных условиях, в которых живет наша секта, она бы просто она выжила… без меня. Может, я и ошибаюсь, но я просто не могла бросить ее… У меня нет работы, теперь нет и дома – все отдали мои родители секте. Зачем? Не понимаю, как можно так безоговорочно верить людям? Они отнимают все, и каким-то невероятным образом заставляют верить, что все это – во благо… И они поверили! Что это: самовнушение, гипноз? Безответная глупость! Моления во спасение души? Если да, то почему они бегут от церкви? Земля падет, а они будут жить в райских чертогах? Бред!
Сандалия дала трещину, и совсем скоро я была в одной. Босая нога ныла и болела, а я все шла, мечтая, чтобы сестра не проснулась и не осознала весь этот ужас… Сектантская жизнь не для нее, она не должна быть тут, не должна… Ее отобрали бы у меня, вздумай я бежать вместе с ней. В детский дом, где о ней бы не заботился никто… А я рядом. Вытреплю все, и эту секту, лишь бы ей было хорошо…
****
Снова этот чертов лес. Не тот, откуда мы бежали, другой. Деревья, чьи стволы, как казалось, доставали до неба, создавали практически непроходимую чащу, изредка виднелись полянки. На стволах деревьев то тут, то там проступал склизкий мох.
Уже не осталось боли на ноге. Кровь запеклась, и эта жуткая корка только жглась немного. Слезы не давали смотреть вперед… Сестра! Она вчера заболела… Она кашляла, у нее была температура… Родители заботились о ней, а я боялась, очень боялась за нее… Сейчас она здорова, но я все еще боюсь… Просто страшно. Знаю, обычная простуда, но что же будет дальше? Ее еще много опасностей могут ждать… Как уберечь беззащитного ребенка такому же ребенку? Хоть и взрослому…
Я села под дерево. Хотелось плакать об бессилия и ужаса, охватившего меня. Где, как найти выход? Выход всей той боли, что причинила мне эта жизнь? В слезах…
- Почему ты плачешь? – спросил кто-то совсем рядом.
Я удивленно подняла голову. Пленка слез не давала рассмотреть говорящего. Голос был ровный, мужской. Сильные руки подняли меня, поставили на землю. Я протерла глаза. Это был мужчина, темноволосый, черноглазый, с четкими дугами ярких бровей.
- Почему ты плачешь? – мягко повторил он.
Я попыталась вырваться. Мужчина, будто невзначай, схватил меня за руку. С виду легонько, но попробуй ускользнуть!
- Если плачу, значит есть на то причины! – сердито крикнула я. Мне было неприятно, мужчина изучающее меня рассматривал: мое уже давно не белое, изодранное длинное платье, босую ногу в крови, грязь, обвившую меня липкой паутиной…
- Пойдем, – сказал он. В его голосе не было ни нотки злости, ни нотки приказа, но я отчего-то повиновалась. Он отвел меня в маленькую хижинку на окраине леса, откуда виднелись огни городишки, что пестрел неподалеку. Пока мы шли, мужчина ни разу на меня не посмотрел. Даже не обернулся. А я шла, ведомая незнакомцем.
Он завел меня в помещение рядом с хижиной. Это оказалась баня.
- Вымойся, вот полотенце, вот тут можешь постирать свое платье, - он указал на лоханку рядом, до сих пор он ни разу не посмотрел на меня, - наденешь эти сандалии, что под лавкой стоят, и в хижину бегом, - с этими словами он вышел и закрыл за собой дверь.
В бане я была один только раз, в детстве. Счастливое было детство… Лето, каникулы…Бабушка с веселыми прибаутками поливала меня водой из лоханок, а я сидела на лавке и дрыгала ногами… Потом бабушка умерла. Я навсегда уехала в город. К родителям.
Я осмотрелась по сторонам. Противная мысль заползла в голову, что этот мужчина сидит и подглядывает где-то рядом. Не впервой мне это. Не раз я становилась жертвой насилия, и мне было уже как-то все равно. Я сняла с себя одежду, положила ее замачиваться. Холодная баня встретила меня радушно, мне и холодная вода была в радость. Я умылась, причесалась, и вот уже из деревянного помещения выбежало нечто, уже напоминающее девушку, и ринулось к хижине.
Я осторожно открыла дверь и вошла. Честное слово, не ожидала ничего хорошего увидеть. Зажмурившись, я ждала, пока мужик свалит меня с ног и сделает со мной свое грязное дело за то, что обогрел меня. Такая вот своеобразная плата…
Но, открыв глаза, я этого не обнаружила. И его я там тоже не обнаружила. Посреди маленькой комнатки стоял накрытый стол, на нем стояли миски с борщом и тарелка с хлебом. Я быстро юркнула на лавку, взяла в зубы хлеб и заела его горячей пищей. В последний раз, в связи с неожиданным визитом правовых органов, я даже поесть не успела, и сейчас мерное урчание в желудке напомнило мне об этом. Я стала быстро хлебать из миски, наслаждаясь каждой ложкой этого вкусного народного блюда.
Из соседней комнаты вышел он. Одет он был в тот же костюм, только теперь без куртки. Увидев то, как он с интересом наблюдает за моим жадным поеданием борща, я смутилась и подавилась. Он быстро подбежал ко мне и похлопал по спине. Я откашлялась, а он сел напротив.
- Кто ты? – поинтересовался он, не притронувшись к своей еде. На секунду промелькнувшая мысль «а еда не отравлена?» канула в лету за неимением причин.
Не знаю, что на меня нашло, но уют хижины, тепло и улыбка этого милого человека развязали мне язык. Я рассказывала ему все, бессовестно чавкая. Мы смеялись. Он оказался отличным собеседником, мне было с ним хорошо… Я рассказала ему про секту, про сестру, как то даже не было больно рассказывать об этом…
Он выслушал меня. Он улыбался и шутил, и даже как то близок мне стал. Я даже не узнала его имени, просто было хорошо…
Я легла спать на маленькой кушетке в его домике. Мысли о сестре не давали покоя, я ворочалась. Он сопел рядом в соседней комнате. Я прислушалась. Его сопение напоминало мне о сестре. Я быстро встала, прибрала подол платья и неслышно прошла к двери. Она была не заперта. Я благодарно улыбнулась спящему мужчине, ведь он запросто мог запереть меня. Подумав, стащила с ноги сандалии. Я не имела права их взять. Открыв дверь, я в последний раз взглянула на него и… Рядом, на стуле, я заметила то, что привлекло мое внимание. Это была милицейская форма.
Стук сердца перекрывал мысли, одна за другой бьющиеся в голове. Одно за другим, выстраивались все более жуткие и жуткие предположения. Почему, зачем она доверилась ему? Теперь они схватят всю их секту, но самое главное – сестру…
Может, убить его? Просто найти нож и воткнуть ему в грудь, и тогда никто не узнает о них…
Или пойти, разбудить наших и сказать, что я их сдала?
Я опять зашла в комнату. Он очень мирно сопел, по-доброму. Даже как-то улыбался во сне. А почему же он так доверяет ей? Уснул рядом с сектанткой… какая неосторожность!
Но почему же он не схватил ее? Не заставил под пытками выдать информацию? Почему не пристрелил? Не привязал к дереву, не бросил в чулан? Почему я сейчас должна убить его? Нет!
Я убежала. Бежала долго, ноги вновь истерлись в кровь. Я уже не помнила, куда бежать… Но все таки нашла их. От бессилия и усталости и рухнула на землю. Сестра лежала рядом, свернувшись в калачик. Я обняла ее, прочувствовала ровное тепло ее тела. Она нахмурилась во сне, наверное, увидела что-то противное. Если бы она знала, как противна моя жизнь…
И осталось только ждать. Ждать, пока очередной наряд милиции наконец схватит их. И что это маленькое существо, прижавшееся сейчас ко мне, еще хоть недолго побудет со мной… Я никого не предупредила, что сдала их. И пусть. Сестру я не отдам, не отдам!
****
Но наутро ничего не произошло. Я решила ничего не говорить ни родителям, ни кому бы то ни было, и пошла искать пропитание в чаще. Теперь уже совсем босые ноги я перевязала тряпками, но маленькие камешки и палочки все равно впивались в кожу, и тряпка медленно превратилась из серой в бурую. Но я уже не замечала боли и продолжала путь.
Заметив красивые, темные, бархатно-черные ягоды, я подошла ближе. Они напоминали мне ягоды черемухи, что приносила мне летом бабушка. Но я не была уверена, что это они… Подумав, я сорвала одну и осторожно положила в рот. У ягоды оказался сладкий, чуть горьковатый привкус. Облегченно вздохнув, я раскрыла маленький мешочек на поясе и начала аккуратно собирать в него ягоды.
Внезапно я услышала крик, будто кто-то зовет кого-то. От неожиданности я дернулась, резко опустилась на колени и стала осторожно выглядывать из-за ближайшего дерева. Крик повторился, тягучий, зовущий… Я не могла разглядеть, кто кричал. Любопытство распирало меня и, осмелев, я встала и медленно пошла в сторону криков.
Прокрадываясь между деревьями, я подошла ближе. По освещенной утренним светом поляне бродил человек, зовя кого-то. Я сощурилась и присмотрелась. Это был он! Тот самый мужчина, что обогрел меня в минуту душевной печали! И тот, что оказался одним из жестоких, бесчеловечных монстров, разлучающих семьи…
Мужчина переминался с ноги на ногу. В руках он держал темный полиэтиленовый пакет. Мне стало очень любопытно, кому предназначен этот пакет и что в нем, но я не решилась подойти, а только наблюдала.
Он, видимо, устал ждать. Подойдя к сосне, гордо возвышающейся над лесом, он положил пакет под дерево. Еще раз крикнув, он понурил голову и пошел прочь.
Я была в растерянности. Множество предположений вертелись у меня в голове. Например, это могло быть тайное послание для напарника, который по неизвестным причинам не явился. Но почему он тогда преспокойно оставил пакет под деревом? А может, это бомба? И он хочет взорвать весь лес? Маловероятно, если учесть ту хижину неподалеку, в которой он живет. Да и, как мне показалось, он просто не мог так поступить…
Или это подарок? Может, просто подарок, без злого умысла? А может, он вообще предназначается мне?
Сделав шаг вперед, я замешкалась. Вряд ли этот предатель, это чудовище, которому я доверилась так наивно, мог сделать что-то не без умысла. А вдруг это засада? Какой-нибудь сектант, заинтересовавшись, подойдет.… И милиция тут же возьмет его на прицел, узнает о местонахождении их всех и… Думать об этом даже не хотелось.
Я решила последовать за ним самим. Мужчина шел, не оборачиваясь, никуда не прятался, не посылал никому сигналов… А я, осторожно ступая по колючей траве, следила за ним из-за деревьев.
Наконец он вышел к той самой хижине, что в прошлый раз встретила меня так радушно. Он зашел внутрь, а я, повинуясь внутреннему порыву, с интересом заглянула в окно. В этой комнате я была вчера - как все изменилось!  Я помню ухоженную, чистую, уютную комнату. Что же сейчас? Разбросанная повсюду одежда, свежая пыль на всем, что может пылиться, валяющийся на диване у стены ботинок…
Он вошел в комнату, я быстро пригнулась. Затем осторожно выглянула из-за ставень. Боже, что стало с этим человеком? Помню, еще вчера он был таким добрым, таким улыбчивым, таким молодым… В комнату вошел совершенно другой человек. Он был угрюм, на лбу просели глубокие морщины. Он грузно плюхнулся на диван, вздохнул и потянулся к кнопке на старом, черно-белом телевизоре. Вновь вздохнул, так тяжко…
Мне стало жаль его, действительно жаль. Сейчас он напоминал немощного старика. Женские инстинкты пробудили во мне минутное желание стать хозяйкой в этом доме, убраться, привести в порядок этого человека… Он был одинок. Совсем одинок.
Я вспомнила, как ночью хотела убить его. Глаза мгновенно заполнились слезами. Мучительной была мысль о том, что милицейская форма могла быть вообще не его собственностью.
Я ушла. Шла и плакала. Мне было мерзко от самой себя. Я была сама себе противна. Как можно было вообще так подумать?
Я пришла к той самой сосне. Пакет все еще лежал там, а деловитая белка старательно грызла полиэтилен. Я прогнала белку, присела на колени и осторожно раскрыла пакет. Опустила руку внутрь… мои пальцы коснулись ремешка. Я вытащила из пакета пару сандалий. Я узнала их, это были те самые сандалии, которые мне дал радушный хозяин, и которые я оставила у двери, уходя. Они были хорошие, кожаные. На секунду я задумалась, а стоит ли мне их брать. Это было адресовано мне, сомнений не было. Но что за этим стоит?
Я осторожно поднялась, держа сандалии в руке. Быстро, не доверяя ни пеньку из этого леса, я убежала в наш лагерь. Уже там я осторожно, будто сапер, одела подарок на измученные конечности. На душе было как-то скомкано, а ногам – хорошо…

Я пришла туда и на следующий день. Просто, ради интереса. Там лежал новый пакет. Все-таки он возвращался, он вновь был здесь… Я осмотрелась, надеясь, что сейчас он не наблюдает за мной. Но вокруг все дышало тишиной и одиночеством… Я раскрыла пакет, с полным недоумением воззрившись на нечто, что там лежало. Это была кастрюля. Я приподняла крышку… Мне в нос тут же ударил знакомый, приятный запах борща. Я искренне рассмеялась такому подарку. Тут же спохватилась, что меня могли услышать. Быстро встала, аккуратно завернула кастрюлю в пакет, уже собиралась уходить… Но вдруг подумала, что нельзя уходить просто так, не поблагодарив его. Я вынула из моего мешочка букетик полевых цветов, что собрала на рассвете. Недолго думая,  я положила его туда же, под дерево, и быстро покинула это место.
*****
Так было каждый день. Каждый день я приходила рано утром на то самое место и находила там новые и новые подарки. Необычные, интересные, они вызывали у меня смех или просто легкую, воздушную радость. Я не оставалась в долгу, каждый раз оставляла что-то в благодарность. Засыпая, я каждый раз думала, что подарить ему при нашей следующей «встрече». Нет, мы не виделись, но этот необычный, безмолвный обмен подарками вызывал у меня трепет…
Однажды вместе с подарком я нашла записку. Он писал, что ему приятно дарить подарки мне. Я написала ему ответ на маленьком листочке, что нашла в лису, соком от ягод нацарапала что-то вроде «Мне приятно», положила вместе с моим ответным подарком. Понеслось… Он подарил мне ручку и бумагу, и мы стали переписываться. Я читала его письма… Они были необыкновенные. Полные вдохновения, эмоций, живости… Я читала, затаив дыхание, иногда не могла удержать смеха, а иногда проступала слеза…
Я отвечала ему. Наши письма становились все длиннее и длиннее… Мы разговаривали обо всем, не зная ничего друг о друге, и я стала забывать, кто он такой… Я была будто во сне, просыпалась рано, бежала к нашему заветному месту, чтобы скорее окунуться в чтение его письма…
Месяц прошел тихо и спокойно. Похоже, что милиция наконец оставила нас в покое. А я все парила в облаках… Вечерами я пребывала в полнейшей меланхолии, считая минуты до новой встречи с листком бумаги, на котором из букв я складывала его образ…
Я вела себя как-то очень глупо. Я могла просто пойти встретиться с ним, увидеть его. Но эта романтика писем завораживала меня, я не хотела видеть конца…
****
Был день. Я сидела под деревом рядом с нашим лагерем, зачарованно разглядывая его сегодняшний подарок. Это старинный был кинжал ручной работы. Он написал, что это может мне пригодиться. Он был так добр ко мне, подарил оружие, знал, что не использую его для плохих целей…
Я восхищалась подарком. Ручка кинжала была деревянной, с искусно вырезанными узорами на ней. Холодная сталь была в изгибах, с отпечатанными рисунками завитков. Металл отражал солнце, и кинжал буквально сиял, озаренный светилом.
Он был плохо заточен. Он бы здорово пригодился бы мне, но заточить его следовало.
Я пребывала в состоянии некоего светлого, мирного счастья. Наконец проснулась сестра, я рассеянно обняла ее, я могла думать сейчас только о нем…
- Они вернулись! – как гром среди ясного неба, на меня обрушился голос матери.
У меня дрогнуло сердце. Это что же получается… Мы покинем этот лес… Мы уйдем далеко-далеко… И я больше никогда не прочитаю его письма…
- Их видели недалеко. Уверена, они скоро найдут нас, – тихо проговорила мать.
Я хотела ответить что-то, но не смогла. Что-то необъяснимо ужасное сдавило мне горло. Я чувствовала, что все плохо… Я не упала в обморок, хоть и была близка к этому. Я просто со смесью непонимания и ужаса смотрела на маму.
Она тоже не понимала. Она не знала, что меня связывает с этим лесом, я не делилась ни с кем…
Я расплакалась. Громко, со всеми полагающимися стонами, с вытьем. Стыдно… Но я не могла остановиться. Вся это немощь, невозможность сделать что-либо накрыла меня с головой. Я уперлась лбом в плечо ничего не понимающей матери.
Мы с матерью давно уже не родные. Может, и были когда-то, но сейчас нет. И не потому, что родители не понимают детей, просто… Просто уже за то, что они забрали сестру и меня в секту, я возненавидела их обоих. Сначала я ненавидела их люто, потом ненависть постепенно сменилась равнодушием. И все…

Я ушла от них. Невыносимо было смотреть, как они складывают в мешки все наши вещи и собираются уходить. Невыносимо… Я опять шла одна по лесу, мягко поглаживая рукоять кинжала. Я решила сделать его своим талисманом, чтобы он оберегал меня…
Послышались крики. Я вгляделась. Там, между деревьями, шел отряд милиции, сверкая погонами. Они искали нас, дело ясное. Один шел впереди, эмоционально размахивая руками, что-то крича. Темные глаза, ярко очерченные черные брови… Он!
Сердце буквально разорвалось на тысячи осколков. Я протерла глаза, я отказывалась верить происходящему… Но это был он, точно он. На его лице мелькало беспокойство… Или ухмылка? Я не разглядела, да и было мне все равно. В глазах помутнело. Он предал меня? Снова?
Разум прояснился. Теперь я уже следила за ними, сверкая глазами, полными злобы и ненависти.
Он указал отряду куда-то вдаль, затем отделился от них и зашагал в сторону… Нашей сосны. Теперь я смело, отмеряя каждый шаг, вышла ему навстречу. Взгляд мой был холодным, презрительным. Исчезло все то, что так долго хранилось в моих письмах, то тепло и нежность растворились к кислоте предательства…
Заметив меня, он взволнованно подбежал ко мне. Форма с козырьком сидела как влитая, мне стало противно.
- Наконец-то я увидел тебя. Ты такая красивая… - он стоял очень близко. Я чувствовала его дыхание у себя на шее, изо всех сил мечтая не поддаться на его нежность.
- Ты меня предал. Но я все знаю, мы уходим, – холодно сказала я, глядя в его черные, ничего не понимающие глаза, – и больше ты меня никогда не увидишь.
- Постой… Ты о чем? Я спасаю тебя! – недоуменно воскликнул он, пытаясь меня обнять. Я резко отстранилась.
- Ты меня предал, мы больше не встретимся! – сказала я натянуто, изо всех сил стараясь сохранять хладнокровие. Мой разум вновь затуманился, я не слышала его слов. Я отвернулась, но он схватил меня за плечи и повернул к себе.
- Отпусти! – крикнула я, пытаясь вырваться. Он говорил что-то про то, что нас больше не будут искать, но я не слушала. Он держал крепко, я уже плакала, стонала, моля его о том, чтобы он отпустил меня…
Горячая кровь захлестала по руке. Его лицо исказилось болью, а мое - ужасом, когда я вынимала кинжал из его груди… Неосознанно, но я все же убила его…
*****
Я ласково гладила его по голове, играла с прядями угольно-черных волос, улыбалась. Он спал, просто спал…

Я только что закончила перевязку. Рана от кинжала оказалось не смертельной, я вылечила его, сидела с ним день и ночь, голубила его. Сначала меня посещали мысли о суициде, но так я бы не смогла бы ухаживать ни за ним, ни за сестрой. Как хорошо, что кинжал был плохо заточен…
Недавно, когда он пришел в себя, он, чуть еще хрипя от боли, поведал мне о том, что он заверил своих подчиненных, что здесь, в этом лесу никого не найти. Да, он был у них командующим, можно сказать, начальником этого леса. Он скрыл нас, он предал службу, но не стал предателем моего сердца. Наши сектанты не ушли, они остались на том же месте. Я долго убивалась о том, как могла быть так слепа и жестока. Но он простил меня… Как я благодарна ему за это…
Я тихонько привстала с дивана, на котором спал он, подошла к окну, выглянула. Сквозь яркое, прозрачное стекло открывался вид  на залитое предзакатным солнцем поле. Все-таки приятно иногда быть в доме!
Пока он не проснулся, я решила сделать ему приятное. Теперь его маленькая хижина у окраины леса сияла и искрилась чистотой. Помогать мне вызвалась сестра.
- Ты ничего не скажешь маме? Это наш с тобой секрет… - сказала я ей, когда привела ее в этот дом.
- Неа! Я люблю хранить секреты! – весело засмеялась сестренка. Все-таки я ее очень люблю…
Когда она первый раз увидела его, он спал. «Это хороший дядя» - объяснила ей я. Она поинтересовалась, как его зовут. Я задумалась… А ведь я до сих пор не знаю даже его имени!
Почувствовав что-то, я обернулась. Так и есть: он проснулся и любовался мной, пока я смотрела на последние часы солнечного дня, который вскоре должен был смениться сиянием звезд ночи. Я улыбнулась ему, он улыбнулся в ответ. Он уже поправился, надо спросить…
- Знаешь, я хотела спросить… А как твое имя?
На секунду он замер, затем веселая мысль проскользнула на его лице, он улыбнулся.
- Роман… А твое?
- Лилия… - тут только я осознала, что мы оба не знаем имен друг друга. Да и важно ли это нам было?..
- Вот и познакомились… - пробормотал Рома. На секунду мы замолчали, глядя друг на друга, затем оба прыснули, и комната взорвалась от нашего звонкого смеха…
****
Мы каждый день проводили время вместе. Мы втроем – я часто брала с собой сестру, обычно она спала у меня на руках. Даже имя ее много о чем говорит – Сонечка. Да, наша Сонечка любила поспать.
Нам было хорошо. Мы играли с ребенком, а когда Сонечка засыпала, Роман шептал мне приятные, милые, нежные слова. Я улыбалась, кокетничала в ответ… Но на душе было странное, ни с чем не сравнимое чувство… Оно пугало меня. Любовь для меня была чем-то быстрым, неуловимым, воздушным, и несуществующим… Любовь покидает человека, и ты становишься ей не нужен… Любовь?
Кто же он мне? Теперь я не могла однозначно ответить на этот вопрос. Я ловила его грустный взгляд, когда целовала его в щеку перед уходом. Раньше он, как папа римский, целовал меня в лоб. Но теперь… Он целыми днями грустил. Раньше он не сводил с меня заводного, веселого взгляда, а теперь… Он был сам не свой. Мы могли часами сидеть и молчать, и лишь изредка я ловила его полный нежной грусти взгляд… Наверное, он думал о том же, что беспокоило и меня…
Я не могла решить. Не могла. Я люблю его – было непостижимо сказать. Я уже не верила в любовь – жизнь заставила меня отказаться от этого.
Встречи с ним стали невыносимо тяжки. Любовь в его взгляде тяготила меня. Мучили даже легкие прикосновения рукавами, хотя раньше и объятия не были стыдом. Он давно уже не друг мне, но… слова застревали в горле.
Я избегала его. Каждую ночь, ворочаясь в спальном мешке, я выдумывала все новые и новые поводы не видеться с ним так часто. Иногда я стала пропадать на несколько дней, при встрече ссылаясь на что-нибудь очень важное.
Сонечка расстроилась, когда я сказала, что с Ромой мы больше не встретимся. Она полюбила его, ей нравилось проводить с нами время, и я не смогла сделать так, чтобы Соня забыла о нем. Она часто вспоминала о тех днях и шептала на ушко, что было так весело втроем…
Иногда, гуляя с сестрой, я оставляла ее недалеко и тайно бегала к его хижине. Ни Сонечке, ни ему я не говорила ничего. Хотелось просто посмотреть на него, не видя при этом его взгляда, от которого сердце начинает биться чаще, а в душе вновь просыпается то непонятное, жаркое чувство…
Он выглядел неважно. Сквозь уже немного запыленные окна я видела угрюмость и задумчивость на его лице. Я наблюдала за ним осторожно, но, похоже, что он и так ничего не замечал. Взгляд его уставился в одну точку, по лицо расползлась странная, немного страшноватая улыбка.
Странно, но он даже не пробовал искать меня. Наверное, он решил меня забыть… Но я не знала, что ночью, пока я была покрыта заботливым одеялом сна, из-за деревьев за мной наблюдали пара внимательных черных глаз…
Я вновь пришла понаблюдать за ним. Сестра была неподалеку, я велела ей собирать землянику. Только-только проклевывались лучи солнца из-за горизонта. Наверное, Рома еще спит…
Но нет, я ошиблась, он не спал. Когда я вновь пришла на свой привычный пункт наблюдения, он уже не сидел так задумчиво. Вновь грязь, вновь пыль, разбросанные вещи… Как раньше. Опять потянулся и включил телевизор…
- Экстренное сообщение: на землю надвигается огромный метеорит. Его скорость в тысячу раз больше самой высокой скорости наших космических кораблей. Уже несколько спутников были сбиты этим инопланетным гостем. Предполагается, что в ближайшие сутки произойдет апокалипсис, так называемый конец света, – вещал диктор спокойным, натренированным голосом.
Я буквально застыла на месте, автоматически продолжая наблюдать за Романом. Его лицо вытянулось, он шустро вскочил с кровати. Я не могла пошевелиться. Он вылетел на улицу, лицом к лицу столкнувшись со мной.
- Лиля, ты… Ты уже слышала? – он смотрел на меня практически обезумевшими черными глазами, - Как ты оказалась здесь? Я бежал к тебе… Конец света!
Я ничего не могла сказать, его скомканные фразы доходили до меня медленно. Я только неопределенно кивнула головой. Это известие было настолько неожиданным, что оно буквально поломало мое представление о нашей секте. Значит, они все-таки были правы???
****
Город. Сегодня здесь было особенно людно. Огромная, как море, толпа собралась у большого экрана на стенде, откуда передавались последние новости. Дети плакали, взрослые лишь стояли, понурив головы. Некоторые из них смотрели наверх, туда, откуда должна была прийти неминуемая гибель.
Я тоже была здесь. Я похитила сестру, потому что сейчас это никого не волновало. Родители и вся наша секта ничего еще не знали о предстоящем апокалипсисе, как обычно, они вели моления в лесу. Я же была тут, среди огромной толпы. Рядом со мной стоял Рома, держа на руках беззаботно уснувшую Сонечку. Мы оба подняли глаза навстречу неизбежности.
Если честно, то я ожидала более грандиозного конца света. Банальный метеорит меня ни капли не вдохновлял. Как то даже скучно было стоять и ждать его.
Я обернулась. Поцеловала в лоб Сонечку, улыбнулась взволнованному Роману. Вся толпа боялась того, что вот-вот должно было произойти. Но мне почему то не было страшно… То оцепенение вскоре пропало, сменившись беззаботным равнодушием. Рядом со мной были дорогие сердцу люди, и мне было как-то даже хорошо.
А по экрану уже передавали плохие новости. Что они пытаются остановить метеорит, но все безуспешно… Я не слушала.
- Жизнь после смерти… Интересно, она существует? – подумала я вслух.
- Конечно! А то смерть после смерти – масло масляное… - неуклюже пошутил Рома, но мне стало весело. Я рассмеялась, посмотрела в его яркие, черные глаза… Вспомнила все, что связывало нас…
А ведь здорово, что он рядом. держит на руках Сонечку, улыбается так нежно…
И тут я поняла, что хочу жить. И мне стало страшно. Этот ужас в моих глазах отразился и в его, и мы тотчас поняли, что  теряем…
Мы ничего не говорили. Мы молчали, но читали все в наших глазах: моих, бледно-серых, и его – глубоких черных…  И весь мир уплывал куда-то… Я потянулась к нему. Слезы горячим потоком потекли по щекам. Я поцеловала его. Нежно, страстно, обжигающе горячо, последний раз в жизни…
Народ вокруг что-то кричал, но я уже не слышала. По новостям что-то громогласно объявили, мы не слышали.  Радостные крики вокруг нас не волновали, казалось, что они посвящены только нам двоим…
- Вы слышали? Конца света не будет!!! – закричал кто-то у меня над ухом. Я недовольно глянула на наглеца, который посмел вторгнуться в мое личное пространство, но он уже затерялся в толпе. Только сейчас я поняла, что произошло.
- Мы будем жить! – сказала я, оторвавшись от губ Ромы. Он смотрел тем взглядом, которого я избегала так долго, и теперь я не боялась. Я смотрела на него так же, хотелось смеяться, кричать во все горло - я его люблю…

По темному, практически черному небу летели снопами искр звезды, растворяясь в вершинах деревьев. Трава сверкала от недавнего дождя, искрилась при свете ночного светила. Луна освещала силуэты. Их было двое – парень и девушка, бездумно и беззаботно плескающихся в любви на лесной полянке. Одна из ярких звезд подмигнула им и последней слезинкой скатилась с небосвода.

The End…